Современная российская правовая политика в области жилищных отношений носит, несомненно, патерналистский характер, что отличает Россию от ряда европейских стран.

Это проявляется как в высокой степени опеки со стороны государ­ства (предоставление социального жилья и земельных участков для жилищного строительства, государственное субсидирова­ние ипотечного кредитования, помощь обманутым дольщикам, жесткий жилищный надзор и т. д.), так и в стремлении самих граждан доверять государству устройство собственной жизни, поступаясь иногда некоторыми своими правами и свободами.

О нормативном закреплении ограничений жилищных прав человека

Отчасти данный факт обусловлен высоким статусом кон­ституционного права на жилище и его неприкосновенность, относящегося к основным правам человека и закрепленного целым рядом международных правовых актов. Но сама осо­бенность связана с устойчивостью сформировавшегося право­сознания, прежде всего - с государственно-патерналистским комплексом представлений, выработанным привычкой жить в условиях распределительной системы. Патерналистские установки населения и государства в данной сфере приводят, помимо прочего, к особенностям правового инструментария при регулировании жилищных отношений. В частности, к большому количеству ограничений жилищных прав граждан, наличие которых в механизме правового регулирования само по себе не является его отрицательной характеристикой - ограничения необходимы для соблюдения баланса частного с публичным. При том, однако, условии, что такие ограничения являются законными.

Критерий законности ограничений жилищных прав вклю­чает в себя, помимо прочего, законность формы - а именно за­крепленность нормы, содержащей правовое ограничение, в федеральном законе (п. 3 ст. 55 Конституции Российской Фе­дерации). П. 3 ст. 1 Жилищного кодекса Российской Федера­ции, призванный раскрыть названное положение в его отношении непосредственно к жилищным правам, и в остальном полностью его воспроизводящий, допускает небольшое, но существенное различие в формулировках, устанавливая, что «жилищные права могут быть ограничены на основании феде­рального закона» (курсив наш - К. Ш.). Буквальное прочтение текста указанной нормы в сравнении с названым положением ст. 55 Конституции Российской Федерации наводит на мысль о том, что законодатель фактически допускает иные формы ограничений жилищных прав, нежели закрепление их в феде­ральном законе (например, в подзаконном акте), при условии наличия неких установленных законом оснований. И, несмотря на, казалось бы, очевидную неконституционность положения, соответствующая практика в нормотворчестве не редка.

Например, Правила предоставления коммунальных ус­луг собственникам и пользователям помещений в многоквар­тирных домах и жилых домов (далее - «Правила»), устанавли­вают право (и обязанность) исполнителя коммунальных услуг осуществлять проверку технического и санитарного состояния внутриквартирного оборудования, проверку достоверности передаваемых потребителем сведений о приборах учета и их состояния, для чего не чаще чем 1 раз в 3 месяца требовать предоставления доступа в жилое помещение (пп. «б», «г» п. 32, п. 82 Правил) и корреспондирующую обязанность потребите­ля коммунальных услуг такой доступ предоставить (пп. «е», «ж» п. 34, пп. «б» п. 85 Правил). И если ограничение консти­туционного права человека на неприкосновенность жилища есть качественное и (или) количественное исключение либо сужение объема и содержания данного права, которое мо­жет выражаться, помимо прочего, в установлении запретов, обязанностей, сроков осуществления и иных обременений, то установление обязанности по предоставлению доступа некое­му лицу в жилое помещение, безусловно, таковым является. Законно ли такое ограничение?

Верховный Суд Российской Федерации на такой вопрос ответил утвердительно, отметив, что названные положения федеральному закону или другому нормативному правовому акту, имеющему большую юридическую силу, не противоре­чат, прав и законных интересов не нарушают. Полагаем, что такой вывод опирается как раз на п. 3 ст. 1 Жилищного кодекса Российской Федерации, касающийся ограничения жилищных прав на основании федерального закона, в целях защиты прав и законных интересов других лиц. Но если ограничение основ­ного права установлено подзаконным нормативным актом, конституционно ли такое ограничение?

На этот вопрос утвердительно ответил и Конституцион­ный Суд Российской Федерации, указав, что рассматриваемые положения не предполагают вход работников исполнителя в жилое помещение потребителя без согласия последнего. На наш взгляд, позиция, по меньшей мере, странная, учитывая, что: а) нормативным правовым актом установлена прямая обязанность по предоставлению доступа в помещение (а пре­доставление доступа предполагает вход в него); б) предусмо­трены неблагоприятные финансовые последствия (санкция) за невыполнение такой обязанности, в виде начисления платы за потребляемые коммунальные ресурсы, исходя из нормати­вов потребления, что в подавляющем большинстве случаев означает дополнительные расходы потребителя; в) указан­ное, сужая объем и содержание права на неприкосновенность жилища, содержит все признаки ограничения такого права, при этом установленного подзаконным актом, что по форме противоречит прямому требованию Конституции Российской Федерации.

Дополнительного внимания заслуживает позиция о том, что рассматриваемое ограничение является договорным и ка­сается исключительно сторон отношений ресурсоснабжения, в которых потребитель добровольно принимает на себя соот­ветствующие обязательства по договору ресурсоснабжения, в том числе путем совершения конклюдентных действий, а Правила лишь регулируют условия такого договора. Приве­денную аргументацию считаем необоснованной по следую­щим причинам.

По итогам крайней переписи населения Российской Фе­дерации, опубликованным Росстатом, 65 процентов россиян проживают в многоквартирных домах. То есть, обязанность большинства россиян по вступлению в правовые отношения, связанные с предоставлением коммунальных услуг, не зависит от их волеизъявления, и возникает с момента регистрации права собственности или заключения договора найма (п. 2 ст. 153 Жилищного кодекса Российской Федерации). К данным отношениям не применимы положения гражданского законо­дательства о свободе договора, они регулируются императив­ными нормами законодательства, потребители коммуналь­ных услуг не имеют правовой возможности в них не вступать. Более того, право на неприкосновенность жилища, являясь основным правом, неотчуждаемо в силу п. 2 ст. 17 Конститу­ции Российской Федерации, а соглашение сторон договора об отказе от такого права полностью или в части является ни­чтожным.

Резюмируя вышесказанное, отметим следующее. Рос­сийское законодательство содержит ограничения основных прав граждан, установленные с пороком формы закрепления. Данный факт вовсе не свидетельствует о нецелесообразности или несоразмерности таких ограничений. Возвращаясь к рас­смотренному в данной статье примеру, полагаем, что доступ к оборудованию, обслуживающему более одного помещения в многоквартирном доме, необходим в целях обеспечения над­лежащего содержания общего имущества собственников по­мещений в таком доме, а доступ к индивидуальным приборам учета - в целях обеспечения надлежащих расчетов за потре­бленные коммунальные ресурсы. Тем не менее, юридически такие ограничения являются незаконными, и необходимо провести серьезную законотворческую работу с целью устра­нения обозначенной проблемы и недопущения дискрецион­ных полномочий иных, кроме федерального законодателя, ор­ганов по установлению ограничений основных прав человека.

ШУШПАНОВ Константин Сергеевич
юрист ООО «ЖилСтройКонсалтинг»