Принятие Уголовно-процессуального кодекса Россий­ской Федерации стало окончательной точкой в развитии инк­визиционного процесса в стране и положило начало новым принципам, основанным на формальном равенстве сторон и вытекающем из этого - постулата состязательности.

УПК РСФСР предполагал совместную работу представителей следствия, прокуратуры, адвокатуры и суда по отысканию объективной истины, что в конечном итоге могло привести к коррекции обвинения при получении новых объективных данных. УПК РФ сформировал обособленные, процессуально не связанные целью стороны, основанные на принципе функ­циональной принадлежности. Равновесная система предпо­лагает процессуальное равенство стороны государственного обвинения, которая обосновывает и доказывает виновность подсудимого и стороны защиты, которая доказывает невино­вность подсудимого. Суду отведена роль нейтрального арби­тра, который принимает решение только в рамках требова­ний сторон. Согласно УПК РСФСР, полномочия судьи были гораздо шире. В силу положения о поиске объективной ис­тины, на суд была возложена обязанность полно и всесторон­не исследовать обстоятельства уголовного дела. Суд был пра­вомочен собирать доказательственную базу самостоятельно, выявлять обстоятельства, как уличающих подсудимого, так и его оправдывающих. Это обстоятельство ставило суд на пози­ции государственного обвинения. УПК РФ лишил суд права занимать активную позицию, так как при ином отношении к процессу, суд теряет объективность.

О необходимости формирования минимального стандарта оказания квалифицированной юридической помощи в сфере уголовного судопроизводства

Однако заложенное законодателем требование, зача­стую, на практике не реализуется. Судьи продолжают высту­пать акторами судебного разбирательства, активно перени­мая на себя функции одной из сторон. Это с одной стороны связано с отсутствием ментальной перестройки, так как су­дьи, работавшие по старому УПК, не смогли одномоментно переключиться на иную форму судопроизводства. С другой стороны, это вытекает из судейского миропонимания, не принимающего роль судьи как пассивного наблюдателя и констататора.

При этом невозможно отрицать наличие и иных объ­ективных факторов, исподволь подталкивающих судей к по­добной позиции. Так, одна из больших проблем - это пас­сивность сторон в уголовном судопроизводстве. Зачастую суд немотивированно встает на сторону государственного обвинения в вопросе признания доказательств недопусти­мыми, отдавая себе отчет, в том, что исключение ключевых доказательств виновности подсудимого, приведет к распаду дела и освобождению лица, очевидно для суда виновного. Например, в случае, когда изъятие наркотического средства у наркодиллера было произведено с существенными наруше­ниями уголовно-процессуального закона. Также, большой общественный резонанс имеют материалы прессы, в которых судьи на условиях анонимности признаются, что зачастую постановляя приговор на основании вердикта присяжных, сознательно допускают ошибки, что бы вернуть дело на но­вое рассмотрение на стадии апелляции, полагая, что неиску­шенные граждане отнеслись, если не легкомысленно к пре­ступнику, то излишне сочувственно.

Особой проблемой является пассивность адвоката. Как известно, участие адвоката в следственных действиях и в по­следующем в суде является гарантией справедливого уголов­ного разбирательства. В российской правоприменительной практике это правило стало презумпцией, аксиомой. То есть формальное присутствие защитника при проведении след­ственного мероприятия не позволяет в большинстве случаев оспорить содержательный аспект. Вариантов пассивного по­ведения защитника множество: отсутствие должной подго­товки к очной ставке, отсутствие четкой правовой позиции.

Зачастую «адвокат по назначению» не занимается сбором доказательственной базы, соглашается с ходатайствами сто­роны государственного обвинения, в том числе и с оглашени­ем показаний свидетелей, не явившихся в суд, не готовится к прениям, не обжалует приговор и иные акты и др. То есть ведет себя формально, обеспечивая только свое физическое присутствие.

Можно выделить ряд причин. Одной из первых стоит низкая оплата труда адвоката по назначению. Внутри адво­катского сообщества существует точка зрения, согласно кото­рой - основная задача адвоката по назначению заключается в установлении минимальных гарантий подзащитному. К ним можно отнести: разъяснение прав подозреваемому, физиче­ское присутствие на следственных и иных действиях (что по логике должно исключать применение физического и иного давления на подзащитного). При этом права, предусмотрен­ные ст.ст. 46, 47 УПК РФ зачастую подзащитным не разъяс­няются.

Говоря «физическое присутствие», мы подразуме­ваем: фактическое участие адвоката на следственном действии, при полном отсутствии активной позиции, направленной на защиту интересов подзащитного. По­добное поведение адвоката приносит огромный вред подзащитному, поскольку реализуя в пассивной фор­ме право на защитника, подозреваемый/обвиняемый в дальнейшем лишается права на оспаривание результа­тов следственного действия. Теоретически, право, конеч­но, остается, однако оспорить правоприменительный акт в судебном порядке после такого поведения адвоката практически невозможно. При этом и прокуратура, и суд в формально-юридическом смысле правы.

Пассивный адвокат не производит контрасследование, не занимается поиском доказательств если не неви­новности своего подзащитного, то - подтверждения его версии событий. Не менее важной проблемой является нежелание активного обжалования правоприменитель­ных актов на стадии следствия. Упуская возможность на­писания жалобы на стадии следствия, защитник фактиче­ски лишает своего подзащитного права на обжалование данных правоприменительных актов в ходе судебного разбирательства. Например, если в рамках доследствен­ной проверки была произведена судебная экспертиза, на основании которой было возбуждено уголовное дело, а защитник не использовал право, предоставленное ему ч. 2 ст. 144 УПК РФ, то в дальнейшем практически нереаль­но потребовать проведения повторной экспертизы. Суд, в подавляющем большинстве случаев, отвергает ходатай­ства и заявления, ссылаясь на то, что подсудимый имел право требования проведения повторной экспертизы в рамках следствия (согласно букве УПК РФ), пользовал­ся помощью адвоката, и не реализовал предоставленные ему права. Мотивация суда в данном случае ясна - избе­жать затягивания судебного процесса.

Согласно действующей презумпции, - доказательство считается полученным в полном соответствии с законом, если в процессе его получения принимал участие защит­ник. Таким образом, следователю становится выгодно при­влечение защитника для участия в следственном мероприя­тии, результат которого подтверждает версию следствия, и наоборот. При этом мировая практика идет в разрез с дей­ствующей в российском правовом поле презумпцией: факт участия защитника в ходе следствия не гарантирует высокого стандарта защищенности прав последнего. Данный постулат базируется на двух аспектах. Во-первых, защитник может столкнуться с активным противодействием органов гособви­нения, вплоть до злоупотребления последними своими пра­вами, что априори создаст помехи для защиты обвиняемого. Во-вторых, защитник может уклоняться от добросовестного исполнения своих обязанностей, то есть занимать пассивную позицию.

Огромной проблемой, с которой приходится стал­киваться практически в любом сегменте правового поля России, является восприятие адвоката и адвокатуры в целом как если не вредным, то просто бесполезным об­разованием, которое мешает следствию бороться с пре­ступностью. Данное заблуждение имеет крайне опасные последствия. Во-первых, гарантированное право на за­щиту является заботой, прежде всего государства, так как именно данное условие лежит в основе справедли­вого состязательного процесса и формирует уважение к суду как органу государственной власти, и государству в целом. То есть, создание состязательного и справедли­вого судебного разбирательства прямым образом влияет на имидж государства. Пассивная позиция защитника уменьшает шансы на благоприятный исход уголовного дела для подсудимого, создает ощущение, что судьба дела предрешена, а суд ничего не решает.

Во-вторых, существует практика Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), которая констатирует на­рушение права на эффективную защиту в случае явно пассивного поведения адвоката. То есть п. 6 Европейской Конвенции по правам человека (ЕКПЧ) распространяет­ся и на работу адвокатуры, которая формально не вхо­дит в перечень государственных органов. Например, по делу Чекалла против Португалии Суд посчитал, что не­соблюдение адвокатом, назначенным судом, процедур­ных формальностей при подаче жалобы в Верховный суд является нарушением положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По делу «Сийрак против России» ЕСПЧ констати­ровал нарушение ст. 6 ЕКПЧ из-за того, что назначенный государством адвокат, не выполняла обязанности долж­ным образом, в частности, не обжаловала приговор. Ана­логичные доводы были изложены ЕКПЧ по делу «Орлов против России», где нарушение п. 6 ЕКПЧ связано с тем, что назначенный государством адвокат не ходил к заяви­телю в СИзо, не согласовал позицию, и впоследствии не обжаловал постановление суда.

Позиция Европейского суда по правам человека за­ключается в однозначном порицании уголовного про­цесса, где адвокат пассивен в защите доверителя, что отрицает право на защиту, то есть делает данное право неэффективным. При этом само нарушение п. 6 ЕКПЧ заключается в том, что Суд, действуя от имени и в инте­ресах государства (а подсудимый, как правило, является гражданином данного государства и до провозглашения приговора не считается преступником), очевидно на­блюдая пассивность адвоката, не реализовал свои пол­номочия для восстановления баланса справедливости уголовного процесса. То есть не исполнил возложенную на него государством функцию по отправлению право­судия.

Позиция суда детально раскрыта в деле «Васенин против России»: «1. Наконец, Суд повторяет, что, буду­чи абсолютным, право каждого обвиняемого в соверше­нии уголовного преступления на эффективную защиту с помощью адвоката, назначенного властями, если это не­обходимо, является одной из основ справедливого судеб­ного разбирательства (см. постановление Европейского Суда от 23 ноября 1993 года по делу «Пуатримоль против Франции» (Poitrimol v. France), пункт 34, Серия A № 277-A). Решающее значение для справедливого уголовного судо­производства имеет надлежащая защита интересов об­виняемого, как в судах первой инстанции, так и в апел­ляционном суде (см. постановление Европейского Суда от 22 сентября 1994 года по делу «Лала против Нидерлан­дов» (Lala v. the Netherlands), пункт 33, Серия A № 297-A, и постановление Европейского Суда от 22 сентября 1994 года по делу «Пелладоа против Нидерландов» (Pelladoah v. the Netherlands), пункт 40, Серия A № 297-B). Тем не ме­нее, государство не может нести ответственность за каж­дый недостаток работы адвоката, назначенного в целях оказания юридической помощи или по выбору обвиня­емого. Естественно, из этого следует, что в случае, когда профессия юриста независима от государства, защита фактически является вопросом ответчика и его адвока­та, независимо от того, назначен ли адвокат в рамках юридической помощи или нанят частным образом (см. постановление Европейского Суда от 24 сентября 2002 года по делу «Кускани против Соединенного Королевства» (Cuscani v. the United Kingdom), жалоба № 32771/96, пункт 39). Компетентные национальные органы власти обяза­ны, в соответствии с подпунктом (с) п. 3 ст. 6 Конвенции, вмешиваться только в том случае, если факт неоказания адвокатом эффективной юридической помощи являет­ся явным, или в достаточной мере доведен до их сведе­ния иным способом (см. постановление Европейского Суда от 19 декабря 1989 г. по делу «Камасински против Австрии» (Kamasinski v. Austria), пункт 65, Серия A № 168, и постановление Европейского Суда от 21 апреля 1998 года по делу «Дауд против Португалии» (Daud v. Portugal), пункт 38, Отчеты 1998-II).

2. Обращаясь к качеству юридического представитель­ства, предоставленного заявителю в настоящем деле, Суд отмечает, что, хотя эффективность юридической помощи не требует проактивного подхода со стороны адвоката, и качество юридических услуг не может быть измерено коли­чеством жалоб или возражений, поданных адвокатом в суд, явное пассивное поведение может, как минимум, привести к серьезным сомнениям в эффективности защиты. Это особен­но важно в случае, когда обвиняемый настоятельно оспари­вает обвинения и доказательства или не в состоянии посетить судебное разбирательство и обеспечить свою защиту лично.
3. В связи с этим Суд отмечает, что сторона защиты являлась фактически пассивной в ходе судебного раз­бирательства. Ни адвокат, ни назначенный законный опекун не ходатайствовали перед судом о проверке аргу­мента заявителя о том, что он находился под стражей на Украине во время совершения одного из преступлений, хотя этот аргумент был упомянут заявителем в его за­мечаниях. Еще один недостаток состоит в том, что сто­рона защиты не оспорила приемлемость доказательств, включая показания, данные заявителем против себя по­сле задержания, несмотря на тот факт, что заявитель сам оспаривал обвинения, настаивая на своем алиби и указывая, что он дал показания против себя в результате жестокого обращения со стороны милиции.
4. Суд заключает, что юридическая помощь, предо­ставленная заявителю в ходе судебных разбирательств, являлась крайне слабой. Адвокат и законный опекун заявителя, судя по всему, не действовали в интересах заявителя. Вместо защиты прав и интересов заявите­ля они поддерживали позицию стороны обвинения, в отношении существенных пунктов, таких как причаст­ность заявителя к преступлениям, а также в отношении различных важных процессуальных вопросов, таких как присутствие заявителя на суде. Таким образом, Суд счи­тает, что недостатки юридических услуг, предоставлен­ных заявителю, стали особо выраженными и наносящи­ми вред, учитывая, что заявитель не мог исправить или каким-либо образом уменьшить негативное воздействие предоставленных ему юридических услуг на его шансы быть признанным невиновным.
5. Наконец, Суд ссылается на аргумент Властей о том, что заявитель должен был уведомить суд первой инстанции о ненадлежащем качестве юридического представительства и, не сделав этого, он не предоставил суду первой инстанции возможность исправить недо­статки юридической помощи, на которые он жаловался. Тем не менее, Суду нет необходимости устанавливать на­личие или отсутствие подобных просьб со стороны за­явителя, поскольку подобные действия заявителя сами по себе не могли освободить органы власти от их обя­зательства по принятию мер, гарантирующих эффек­тивность его защиты (см. постановление Европейского Суда от 26 марта 2015 года по делу «Волков и Адамский против России» (VolkovandAdamskiyv. Russia),жалобы №№ 7614/09 и 30863/10, пункт 58, и постановление Евро­пейского Суда от 19 июня 2014 года по делу «Шехов про­тив России» (Shekhovv. Russia),жалоба № 12440/04, пункт 42). Следовательно, в таких обстоятельствах российские суды должны были вмешаться и либо назначить адво­ката, либо отложить проведение слушания до тех пор, пока интересы заявителя не будут надлежащим образом представлены (см. постановление Европейского Суда от 31 октября 2013 года по делу «Эдуард Рожков против Рос­сии» (EduardRozhkovv. Russia),жалоба № 11469/05, пункт 25).
6. С учетом вышесказанного Суд заключает, что качество юридической помощи, предоставленной заявителю в настоящем деле, не соответствовало требованиям пункта 1 и под­пункта (с) пункта 3 статьи 6 Конвенции».

Таким образом, стандарт защиты по внутренне­му российскому уголовно-правовому законодательству уступает стандарту защиты Европейского суда по пра­вам человека. Негативное восприятие деятельности адво­катуры и непонимание ее истинной роли как балансира уголовного процесса, на наш взгляд, делает неэффектив­ным надзор суда за поведением защитника. Анализируя частные определения судов, автору не удалось обнару­жить ни одного судебного акта направленного на пре­сечение пассивного поведения адвоката. Подавляющее большинство частных определений суда в отношении адвокатов концентрировалось именно на чрезвычайно активной позиции защиты, ведущей к выхолащиванию сути состязательного процесса и направленного на за­тягивание судебного разбирательства. Ради справедли­вости стоит отметить, что зачастую адвокаты злоупотре­бляют процессуальными полномочиями, и подобные судебные акты - обоснованы. Однако, количество по­добных частных определений, может создать ложное ощущение, что адвокатская деятельность направлена на необоснованное противодействие правосудию. За­частую подсудимый требует замены адвоката, ссылаясь на его некомпетентность или недостаточную активность. Суд редко заменяет адвоката по назначению, для этого у суда должны быть веские причины, нежели чем пас­сивная позиция адвоката. В этом случае, подсудимый может отказаться от адвоката, но подобный отказ не яв­ляется обязательным для суда. В случае же с адвокатом по соглашению, подсудимый не лишен права замены ад­воката, однако остается открытым вопрос о возмещении подсудимому оплаты труда адвоката. Так как формаль­но адвокат исполнял свои обязанности, подсудимый не имеет рабочего механизма возврата переданных денеж­ных средств. Таким механизмом могло бы стать частное определение суда, в котором суд отметил пассивную по­зицию защитника.

Не имеет полномочий по отводу защитника суд и в том случае, если позиция подсудимого и его защитника расхо­дятся.

На наш взгляд, процедура отвода адвоката в нормах УПК РФ не проработана. Полагаем, что назрела объективная необходимость включения в текст УПК РФ норм, регламенти­рующих процедуру отвода и замены адвоката, в частности и в случаях осуществления так называемой «пассивной защи­ты».

В связи с закреплением в практике ЕСПЧ повы­шенных требований к уголовному процессу, в том числе связанной с активностью представителей адвокатского сообщества, как противовеса стороне государственного обвинения, необходимо обратить внимание на данный вопрос. Так как адвокатура не относится к системе го­сударственных органов и нормативное регулирование ее деятельности во многом автономно, предлагаем в рабо­чем порядке обсудить эту проблему с представителями ФАП РФ и на уровне регулятивных фотоактов ФАП РФ и адвокатских палат субъектов РФ выработать стандар­ты оказания юридической помощи подзащитным адво­катами. Это поможет закрепить минимальную степень активности адвокатов при оказании помощи в рамках уголовного судопроизводства, что позволит судам и дис­циплинарным органам адвокатских палат оперативно реагировать на случаи нарушений.

БОГДАНОВСКАЯ ВероникаАлександровна
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Казанского филиала Российского государственного университета правосудия